Бегство в ад
Автор: Муамар Каддафи.
Опубликовано в журнале «Citizen K», №1 (15), 31.03.2011.
Перевод Григория Дашевского
Как жесток бывает народ, когда восстает,— сокрушительный поток, не щадящий ничего на своем пути. Народ не слушает ничьих криков о помощи, не помогает тому, кто в беде. От всякого человека народ отмахнется небрежно, в сторону отбросит его. Тирания одного человека — самый легкий вид тирании, ведь в конечном счете один человек — всего лишь человек. Группа людей избавится от него, как только пожелает; человека может устранить и другой такой же человек, сам по себе незначительный и ничтожный. Но тирания масс — самая суровая тирания, ибо кто противостанет сокрушительному потоку, слепой неодолимой силе?
Я люблю свободу народных масс, их вольное движение, без всякого господина над ними. Разбив оковы, они поют и ликуют, празднуя освобождение от боли и горя. Но как же я их боюсь! Я люблю массы так же, как люблю отца, но и боюсь их точно так же, как его. В бедуинском обществе, не знающем верховной власти, кто помешает отцу наказать своего ребенка? О, дети любят его, но они же его и боятся. И точно так же я люблю народные массы и боюсь их, как люблю и боюсь моего отца.
Когда счастливы, массы бывают такими добрыми и носят тогда своих сыновей на руках. Так носили они Ганнибала, Барклая, Савонаролу, Дантона, Робеспьера, Муссолини и Никсона, но какими жестокими они становятся, когда разозлятся! Они отравили Ганнибала, сожгли Савонаролу, отправили Дантона на гильотину. Робеспьера погубила его любимая невеста, и народ таскал по улицам труп Муссолини и плевал в лицо Никсону, навсегда покидавшему Белый дом, а за несколько лет перед тем рукоплескал его приходу!
Как страшно! Кто воззовет к бесчувственной душе масс и наделит ее чувствами? Кто заговорит с коллективным разумом, не воплощенном ни в одном отдельном человеке? Кто возьмет за руку миллионы? Кто услышит миллионы слов из миллионов уст? В этом бесконечном реве и грохоте кто будет услышан и понят? Кто кого обвинит?
Народные массы — это те, кто отравил Ганнибала, кто сжег Савонаролу, уничтожил Робеспьера, те, кто вас любил, но забывал занять для вас даже место в кино, даже столик в кафе, кто вас любил, но не проявлял этого никак, никогда, ни в чем…
Вот что массы сделали и по-прежнему делают с такими личностями. Так на что же надеяться мне, бедному бедуину, в современном безумном городе? Завидев меня, люди кидаются ко мне — построй нам хороший дом! Проведи хорошую телефонную линию! Построй дорогу к морю! Открой публичный парк! Налови нам рыбы! Напиши заклинание, которое бы нас защитило! Стань посаженым отцом для моей дочери! Убей эту собаку и купи нам кошку! А у бедного, растерянного бедуина с посохом на плече нет даже свидетельства о рождении. Он не остановится на красный свет и не испугается, когда его остановит полицейский.
Я чувствую кожей, как массы, не знающие жалости даже к своему спасителю, толпятся вокруг, обжигая меня своими взглядами. Даже когда они мне рукоплещут, они меня словно колют и щиплют. Я неграмотный бедуин, я ничего не знаю ни о покраске домов, ни о водопроводе. Я пью дождевую или колодезную воду прямо с ладони, отцеживая головастиков полой бурнуса. Я не умею плавать — ни на спине, ни на животе. Я не знаю, как выглядят деньги. Но кого я ни встречу, все просят меня об этих, неведомых мне, вещах. У меня самого их нету — я отобрал их у воров, вырвал из мышиных зубок, из собачьих клыков. Я раздавал богатства жителям города, как благодетель, явившийся из пустыни, как освободитель от оков и цепей. Чтобы вернуть украденное, нужно время и нужны усилия не одного человека. Но безумные жители города неотступно просят меня. Я был единственным, у кого нет ничего в собственности, кто ничем не владеет, и поэтому, в отличие от них, я не просил об услугах водопроводчика, парикмахера и т. п. А раз я один ни о чем не просил, то мое положение стало совершенно уникальным и даже неестественным. Поэтому меня по-прежнему обступают с просьбами и жалобами, хотя, должен признать, тут есть и моя вина.
Одним словом, не на радость явился я в город. Поэтому отпустите меня, позвольте пасти мое стадо, которое я оставил в долине под присмотром матери. Но моя мать мертва, и старшая сестра мертва. Мне говорили, что у меня были и другие братья и сестры, но их убили американские самолеты. Так оставьте меня в покое. Зачем вы меня преследуете, зачем показываете на меня вашим детям? Даже они теперь бегут за мной и кричат: «Точно, это он!» Почему не оставите меня в покое, не позволите спокойно ходить по вашим улицам? Я человек, подобно вам; я люблю вкус плодов, но отчего же вы не пускаете меня на свой рынок? И кстати, почему не выдаете мне паспорт? Впрочем, зачем он мне, раз мне запрещено путешествовать — и как туристу, и ради лечения. Только как официальное лицо я могу выезжать, вот почему я решил сбежать в ад.
Дорога в ад — не такая, как вы думаете, и не похожа на выдумки ваших лжепророков. Я расскажу вам, какая она,— я, дважды прошедший по этой дороге. Мне удалось передохнуть и поспать в аду, и могу вам сказать, что эти две ночи — из самых прекраснейших в моей жизни, эти две ночи в аду, когда я был совсем один. Мне было в тысячу раз лучше, чем когда я жил среди вас. Вы гнали меня и лишали меня покоя, и мне пришлось спасаться бегством в ад.
По изданию:
Qaddafi, Muammar
Escape to Hell and Other Stories
1998 Stanke, Montreal, New York
Перевод: kommersant.ru
(Правдинформ 20.02.2019)
sologubovskiy.ru/articles/7316/
Побег в Ад
(другой вариант перевода)
Муаммар Каддафи
Как жестоки могут быть люди, когда они собираются вместе, подобно сокрушительному наводнению, которое не имеет милосердия для тех, кто стоит у него на пути. В такой толпе никто не прислушивается к призыву о помощи, наоборот, каждый здесь сам за себя, отталкивает другого человека. Тирания личности — это самый простой вид тирании, об этом мы сейчас и поговорим. Группа людей всегда может избавиться от кого-то, в ком они перестают нуждаться, человек может быть устранен, как какое-то ненужное препятствие. Тирания масс — самый жестокий вид тирании, ведь у отдельного человека просто не хватит сил противостоять этой всепоглощающей силе.
Как я люблю свободу масс, когда они двигаются без ограничений и тех, кто ими управляет. С другой стороны, мне бы не хотелось стать препятствием на их пути. Я люблю массы так же, как и своего отца, и боюсь их не меньше, чем боюсь отца. В обществе бедуинов, где не существует системы государственного управления, кто может удержать отца от преследования любого из его детей? Да, как они любят его, и насколько они в то же время его боятся.
Как можно не любить массы, когда они счастливы и взволнованы. Они несут на своих плечах сыновей, так же, как несли Ганнибала, Барклая, Савонаролу, Дантона, Робеспьера, Муссолини и Никсона! Но как жестоки они могут быть, когда они что-то пытается их разозлить. Они построили заговор против Ганнибала, отравили его. Они сожгли Савонаролу на костре, они отправили своего героя, Дантона, на гильотину, Робеспьера был уничтожен собственной невестой, они протащили труп Муссолини по улицам Милана, и они плюнули в лицо Никсона, когда он был вынужден покинуть Белый дом, куда эти же люди торжественно впустили его раньше.
Какой ужас! Кто может заставить бесчувственных прийти в сознание? Кто может спорить с массовым сознанием, воплощенным не в одном человеке? Кто может держать руку миллионов? Кто может услышать миллион слов, льющийся из миллионов уст одновременно? Кто может говорить разумно, когда в этот момент ему страшно? Кто кого обвиняет?
С этим человеческим пожаром, горящим у вас за спиной, с обществом, которое любит вас, но не имеет к вам милосердия, и людьми, которые знают, чего они хотят от отдельной личности, но не обращают внимания на то, чего хочет сам человек, они отстаивают свои права, но игнорируют свои обязанности по отношению к вам. С такими же массами, которые отравили Ганнибала, сожгли Савонаролу, уничтожили Робеспьера, с теми, кто любит вас, но не смог зарезервировать для вас место в кинотеатре, столик в кофейне. Они любят вас, но они не показывают свою любовь к вам в таким материальным способом, как, например, кресло или столик в кофейне.
Это то, что массы делают и продолжат делать для отдельного человека. Итак, что я могу — всего лишь бедный бедуин, потерянный в современном сумасшедшем городе, жители которого бомбардируют меня своими требованиями, когда сталкиваются со мной? «Мы хотим, чтобы нам построили дом, лучше, чем этот… Улучшите нам качество телефонной связи… Постройте нам дорогу прямо над морем… Сделайте для нас общественные парки… Поймайте для нас достаточно рыбы… Напишите для нас заклинание… Благословите наш брак… Уберите бродячую собаку с нашего пути… Купите кошку для нас…». Бедняга бедуин, который не получил даже свидетельства о рождении, несущий свои вещи за плечами. Он не останавливается на красный свет, но и не дрогнет в споре с полицейским.
Он не моет руки перед едой, отбрасывает все, стоящее у него на пути, даже если это витрина магазина, он ударил по лицу старую сплетницу, разбил окно в красивом белом доме. Он никогда не пробовали алкоголь, пепси-колу или другую газированную воду. Вы видите, как он смотрит на верблюдов и лошадей, стоящих на Площади мучеников, или на стада овец, идущих по улицам.
Я чувствую, как эти массы, которые не имеют милосердия даже для своих спасителей, похоже, следуют за мной повсюду, сжигают меня, даже тогда, когда они аплодируют мне, я чувствую укол в сердце. Я, будучи неграмотным бедуином, не знаю о покраске домов или устройстве канализации. Я использовал свои руки, чтобы пить дождевую и колодезную воду, использовал свой плащ, чтобы отфильтровать головастиков. Я не умею плавать, ни на животе, ни на спине. Я не знаю, как выглядят деньги, но люди спрашивают меня обо всех этих вещах. На самом деле, я не обладаю ими, я только выхватил их из рук воров, из уст мышей и пасти собак, я всего лишь пришел из пустыни, чтобы освободить людей от рабства и оков. Если что-то было украдено, даже, несмотря на то, что вор уже давно скрылся, жители города требуют, чтобы я нашел это, невзирая, что поиск требует усилий не только одного человека. Я чувствовал себя единственным, у кого ничего не было, и поэтому, в отличие от них, я не требовал услуг сантехника, строителя, художника, парикмахера и т.д. А так как я не просил ничего, потому что ничего не имел, я вскоре стал хорошо известен, пожалуй, скорее как человек со странностями. Это то, что беспокоило меня и беспокоит до сих пор. Но я должен признаться, что во всем этом есть немалая часть и моей вины.
Я обманулся, когда попытался повторить подвиг Моисея, взорвав пустыню в поисках источника воды, потому что, как я уже говорил, я не разбираюсь в канализации, водопроводе, и я надеялся, что весной у меня получится устранить эту проблему. Даже несмотря на то, что я ответил за это перед полицией, у меня все равно было такое ощущение, что во всех кварталах города мое имя стало популярным: некоторые аплодировали мне, другие же ругали. Полиция хотела избавиться от меня. Мать одного из полицейских положила на меня глаз, но, когда я отверг все ее притязания, она пыталась создать мне еще больше проблем. Полиция спустила на меня своих глупых собак, но затем я научил их правильно ловить рыбу, чтобы прокормить себя и своих близких, и они оставили меня в покое, дали мне возможность жить дальше с моими овцами.
Я простой бедный человек, во мне не течет королевская кровь, у меня нет степени, и я не хотел ее получать, просто потому, что ученые люди называются «доктор». Вот почему мне была сделана прививка от чувствительности. Так что я вырос и стал очень чувствительным в отличие от горожан, которые проходят регулярную вакцинацию, в течение длительного времени с древнейших времен, начиная с римлян, турок и заканчивая амеликанцами. Как вы можете заметить, я не произношу слово «американцы» с (Р), как и вы, я использую (Л), потому, что я не знаю значения слова «Америка». Насколько мне известно, это было открытие одного арабского принца, а не Колумба.
Америка имеет большую силу, агентов, базы в местах, находящихся под ее влиянием, и право вето, которое она охотно использует, когда дело касается Израиля. Недавно она приобрела в собственность дом возле дельты, где река Нил течет к Розетте и Дамьетте, вокруг этого дома находится множество буйволовых ферм. Это практика империалистической политики, поэтому она Амелика, как сказал мой двоюродный брат Хаджи Муджахид, сын моей тети Аззы, дочери моей бабушки Ганима, которая является сестрой графини Марии.
В целом, я оказал себе медвежью услугу, когда приехал в город по своему собственному желанию, нет необходимости говорить, почему. Тем более, что я устал считать это только лишь вызовом, не более. Поэтому, пожалуйста, позвольте мне, вернуться к моей пастве, которую я оставил в деревне под присмотром моей мамы, которая недавно умерла, как и моя старшая сестра. Я говорил, что у меня было много братьев и сестер, но все они были убиты «комарами». Так что оставьте меня в покое с моей собственной тревогой! Почему вы следуете за мной, указываете на меня вашим детям? Они тоже беспокоят меня, бегут за мной, крича: «Я клянусь, это он!». Почему бы вам не дать мне немного отдохнуть или, по крайней мере, спокойно прогуляться по вашей улице? Я человек, как и вы, я люблю яблоки, так почему бы вам не дать мне ходить на рынок? И, кстати, почему я не могу иметь при себе паспорт? Правда, что хорошего в том, что я буду носить его с собой? Меня не пустили за границу на отдых или на лечение, я могу поехать за границу только по служебным делам. Вот почему я решил отправиться в ад.
Сейчас я расскажу вам историю о моем побеге в ад, и опишу пути, ведущие к нему, а затем опишу и сам ад для вас и то, как я вернулся оттуда по той же дороге. Действительно, это была авантюра, очень странная история, случившаяся на самом деле, которая, я клянусь, не имеет ничего общего с фантастикой. На самом деле, я уже дважды бежал в ад, спасаясь от вас, надеясь спасти самого себя. Ваше дыхание раздражает меня, вторгается в мою частную жизнь, нарушает мою внутреннюю жизнь и сжимается вокруг меня для того, чтобы жадно пить мою сущность, лизать мой пот и вдыхать мое дыхание. Иногда оно останавливается. Чтобы ненадолго дать мне отдых, но потом атакует снова, так же энергично, как прежде.
Ваше дыхание гонится за мной, как бешеная собака, ее слюна повсюду на улицах вашего современного города. Когда я бегу, оно продолжает преследовать меня, сквозь паутину и заросли эспарто. Так что я решил бежать в ад, чтобы спасти себя.
Путь в ад не такой, как вы ожидали, или, как его описало вам больное воображение некоторых пророков. Я дважды прошел через это, поэтому опишу его вам. У меня было время на спокойный сон и отдых в самом сердце ада, и скажу я вам, двумя из самых счастливых ночей всей моей жизни были те две ночи, которые я провел в самом сердце ада. Это было в тысячу раз лучше, чем жить среди вас. Вы преследовали меня и лишили меня моего права на тишину и покой, и поэтому я был вынужден бежать в ад.
Дорога, по которой я весело шел в ад, покрыта бесконечным естественным ковром. Когда естественный ковер постепенно подошел к концу, я обнаружил, что дальше путь устлан мелким песком. Я удивился, увидев стаи диких птиц, которых мы видим каждый день, и даже обнаружил некоторых знакомых животных, заботящихся сами о себе. Я был поражен, увидев под собой пропасть, которая заставила меня нерешительно остановиться и издали созерцать ад, видневшийся на горизонте. Не было ни огня, ни углей. Я остановился, не из страха приблизиться к нему. Напротив, мне понравилось здесь, потому что это было мое единственное убежище, где вы перестали наконец преследовать меня в своем городе. Когда я увидел этот горизонт, я чуть не сошел с ума от радости. Я остановился, чтобы выбрать короткий путь к нему, нашел самый ближайший к его сердцу, и остановился, послушать, не донесется ли до меня пение или что-то еще. К моей радости я узнал, что ад был очень тихим, мирным и спокойным, как холмы, окружающие его.
Странная тишина торжественно наполняет его, а освещение производит неизгладимое впечатление. Я не видел никакого пламени, только облако дыма, висящее над адом. Я радостно спешил по склонам, надеясь добраться до захода солнца, надеясь получить теплую постель в его сердце, ведь прежде я был окружен охранниками ада в городе, где всякий пытался достать меня, помешать мне пройти, используя любые средства для обнаружения и преследования. Наконец я очутился совсем рядом с адом и был в состоянии видеть его совершенно ясно. И теперь я могу описать его вам так, как я видел его, и ответить на любые вопросы, касающиеся ада, к которому я подошел так близко.
Во-первых, ад окружают скалистые, извилистые, темные, с покрытыми туманом верхушками, холмы, камни которых покрылись копотью еще с незапамятных времен. Я был поражен, с удивлением обнаружив на своем пути диких животных. Видимо, они тоже покидали вас: их жизнь прошла в таком же аду, среди вас. Все вокруг меня растаяло, кроме моего собственного существование, я чувствовал себя живым гораздо лучше, чем в любое другое время раньше. Горы распались, карликовые деревья высохли, и животные шли, пытаясь не сбиться с дороги. Даже солнце, казалось, прячется от ада. Ничего другого, кроме ада, чье сердце было самой интересной частью, не было видно. Так что я очертя голову направился к нему без особого труда.
Я растворился в том, кто находился внутри меня, чтобы защищать и обнимать друг друга, ведь мы теперь стали единым целым впервые, не потому, что раньше внутри меня была пустота, а потому, что ваш ад мешал мне быть с ним, рассмотреть его и говорить с любовью к нему. Я всегда чувствовал, что мы — я имею в виду себя, и того, кто находился внутри — были в вашем городе как два опасных преступника, которых вы подвергали постоянному наблюдению и допросам. Даже когда мы были признаны невинными, вы держали нас в тюрьме под особым надзором. Ваша цель была в том, чтобы держать меня подальше от самого себя любой ценой, чтобы вы могли жить в мире и спокойствии. Ах, как прекрасен ад по сравнению с вашим городом! Почему вы не пускаете меня туда, ведь я хочу вернуться и остаться там насовсем. Мне не нужен паспорт, чтобы пойти в ад, все, что мне нужно, это я сам и то, что я открыл в себе, что вы безжалостно пытались уничтожить.
Вы пытались отделить меня от самого себя, но, убегая в ад, я получил это обратно. Я не хочу от вас ничего, я оставляю вас с вашим мусором и мусорными баками. Кроме того, я оставил вам мой золотой шлем в Каире, тот самый шлем, который я получил от его хранителя, после того, как так много прочитал и услышал о нем. Я слышал, что волшебное кольцо Алладина было изготовлено из части шлема, и тот, кто надел бы его на палец, стал бы султаном сразу, занял бы трон, что цари, князья и президенты исчезли бы перед ним. Он смог бы вернуть к жизни всех мучеников, даже Омара Аль-Мухтара, Абдул Салам Абу-Миньяра и всех неизвестных солдат, которые погибли, как герои.
Ко всему прочему, тот, кто наденет шлем на голову, получит около четырех тысяч миллионов динаров наличными, которые он может потратить, как ему хочется. В общем, он станет обладателем предмета, который удовлетворил бы все его желания. Можно пожелать любое оружие, от обычного пистолета до сложных ракет, и вы получите все это, стоит лишь попросить шлем, находящийся в вашем распоряжении, и я не говорю об истребителе МИГ и всем остальном. Также вы можете захватить в заложники любого англичанина по вашему выбору, и Тэтчер никак не сможет этому воспрепятствовать.
В конце концов, вы можете надеть шлем и спокойно пойти спать, даже если прямо перед вашими глазами волк собирается напасть на овец. Вы можете спать много лет с этим шлемом на голове, посреди куч мусора, но я слышал на волнах одного египетского радио, что у вас нет такой возможности. Кроме того, я читал, что на эту сталь, простите, конечно, я имею в виду шлем, Сатана, носивший номер 0 +1, однажды предъявил свои права, сказав, что он был ангелом, свидетелями чему являлись Трумэн и Черчилль.
Вы поверили в эту ложь и позволили дать себя обмануть, «они вкусили пагубные последствия своих деяний, и исходом их деяний стал убыток» (Коран, сура 65, стих 9). И теперь мне жаль вас, когда я слышу Пятничную молитву: «Нашего жалкого состояния не скроешь от Тебя, наша беспомощность известна Тебе, у нас нет иного убежища, кроме Тебя, к Тебе мы возвращаемся».
Муаммар Каддафи
|
